– Ну если, только как аванс, – любуясь даром, ответил тот.
– Соломон Израилевич, побойтесь бога. Тут не только аванс, но и вложения в будущие наши дела.
– Молодой человек, ваша мама случайно не еврейка?
– Вы знакомы с моей мамой. Будет тут проездом, сами спросите.
То, что я научился торговаться в лагере, там было многое евреев из Союза, особенно привезённых на ликвидацию, говорить не стал. Умный человек, сам поймёт. Тот же приступил к торговле. Ну общую сумму оплаты за работу я оставил неизменной, по виду управдома тот сам считал, что она завышена, а поторговаться, просто душа требовала. Зато выторговал, будут дети, я обеспечу их матерей жильём в Москве. На том и ударили по рукам, тот обещал за пару часов подобрать девчат, и сам поговорит с ними, рисуя перспективы. Свои вкусы ему описал.
– Софочка! – крикнул тот в открытое окно своей квартиры на первом этаже. – Беги скорее сюда, я тебя обрадую.
Вскоре из подъезда выбежала девушка лет шестнадцати в белом нарядном платье, явно подслушивала нас, то-то стояли у окон квартиры управдома, сияя, замерла рядом, рассматривая меня.
– Так она же беременная? – удивился я.
Ну живот почти не видно, тем более платье из-за объёмной груди до живота не доставало, поясок та явно специально не надевала. Но сканер мне это показал. Управдом расстроился, и развёл руками, с видом: ну не получилось. Я уже с подозрением на него посмотрел, что он ещё подсунет? Шофёр с широкой улыбкой за всем наблюдал от двери машины, как в кино, семечек или попкорна не хватало. Дальше мы сели в машину, и управдом честно возил по адресам, отрабатывая оплату. Тот в курсе был кто и как живёт, особенно из беженцев. Даже у него семья проживала, из родственников. Тот всё убивался что дочки по возрасту не подходят, малы ещё. Люблю дело с евреями иметь, те всё найдут, лишь плати. За два часа тот действительно сполна отработал портсигар от берлинского ювелира. Сначала на адрес, откуда тот через десять минут вывел двух девушек. Двадцати одного года Сара, вдова, муж погиб, и шестнадцати лет её сестра Дина. Обе были согласны. А уж как я согласен, красотки со стройными фигурками, с милыми личиками и буйными кудряшками. Стиль актрисы Портман. Уже копытом бил. Так что те отправились собирать вещи, будут ждать тут, заберу их. Вещи по минимуму, мол, есть лимит в весе, только самое необходимое. После этого на следующий адрес. Тоже в центре. Тут Наталья двадцати пяти лет, учительница игры на пианино, частные уроки даёт. Тоже дала согласие. Отличная фигурка, чёрная коса до попы, грудки третьего размера. Не вторые, как у двух первых. Также ударили с ней по рукам, и та пошла собираться. И всё же была четвёртая, Соломон Израилевич настоял, видимо хотел пристроить как можно больше «сироток» в надёжные руки. Тут уже не многоквартирный дом, район частных построек. Двадцать минут его не было, пока не вышел с натуральной голубоглазой блондинкой, лет восемнадцати, фигурка такая, чуть слюной не захлебнулся. Даже шофёр восхищённо языком защёлкал. Ещё бы, почти месяц без женской ласки. Это я про себя. А что, среди евреек и блондинки есть? Не знал. Оказалось, есть. Звали Тамара, и она уже на всё согласная. Условия шикарные. Так что я зашёл в дом, дождался, когда та выйдет с двумя самками и в хранилище её. Вышел, сказал управдому, что потом девчушку заберу и отвёз его домой. Дальше с шофёром объехали адреса, девушек уводил в укромное место и убирал с вещами в хранилище. Ещё успел всласть нацеловаться перед этим. Ну что, к суровой военной службе готов. Всего три килограмма свободного в хранилище осталось. Там шофёр отвёз на вокзал, где и убыл. К слову, охрана осталась. Да, она не видала как я девушек убирал. Ждём прибытия состава, он проходной, и едем к Воронежу.
– Товарищ Райнов, здравствуйте, – подошёл ко мне майор, танкист, судя по петлицам. Два ордена имел «Боевого Красного Знамени».
За ним потянулся народ, узнавали, по лицу, да наградам на форме. Странно, что пять минут дали, после того как я вышел от военного коменданта, подтвердив бронь на проходной состав. Только вещи у стены положил, да выпрямился, разминая спину, сделав пару движений плечами, и вот майор и был первой ласточкой. Так что я сделал приветливым лицо, гагаринская улыбка, открытая, долго тренировал у зеркала в квартире в Берлине. В Москве просто времени не было, да и матушка в квартире. Так что подтвердил, что тот угадал с тем, кто я. Сегодня Девятое Мая, День Победы. Мы его отмечаем и в будущем, Праздник. Когда здесь война закончиться, не знаю теперь, изменения внёс, может и другой день будет, но для меня этот день священен. Поэтому до прихода танкиста размышлял что достать, бутылочку коньяка или бутылочку красного вина. Кстати, такие бутылки и матушке дал. Встретят в Ярославе родственники, тот же дед Ивана, сумки тяжёлые. Будет кому дарить. Однако видимо на попозже стоит перенести, хотя бы стопку хлопнуть за всех павших и победителей. Майор же, открыто улыбаясь, с интересом меня изучая, за его спиной собиралась толпа, я получается прижат к стене, справа и слева тоже ожидающие из пассажиров. Гражданских было не так и много, больше в военной форме.
– Скажите, товарищ Райнов…
– Можно, Иван.
– Спасибо. Скажите, Иван, вы действительно написали двадцать песен? Мы радио слушали, ваше выступление, нам понравилось, очень. А то, кого не слушаешь, казённая речь, аж на зубах скрипит, а тут открыто рубил правду матку.
– Всё верно. Пока кары не понёс, но чую недолго ждать.
– В танкисты направили, это так?
– Точно, отдельный батальон.
– Спой нам! – крикнули с задних рядов. Пока мы с майором общались.
Народ согласным гулом тут же поддержал. Пришлось согласиться, мысленно подумав, что это опыт. В следующий раз прибуду на вокзал не за три часа до отбытия состава, а непосредственно перед отбытием, тогда таких ситуаций не возникнет. Впрочем, такое выступление я посчитал тренировкой, но когда меня на высокий подоконник окна вокзала с аккордеоном подняли, сказал, проверяя инструмент, и ремни на плечах:
– Не судите строго, я не опытный музыкант и певец, и связки могут не выдержать. Сегодня уже пел. Нагружал их. Так, с чего вам начать, что уже слышали, или что-то новое?
– Новое давай, новое, – разносилось по залу. А тот набивался битком, с улиц и перрона народ стекался, слухи пошли.
Так что сделал лёгкий перебор, сразу наступила полная тишина, и начал первую песню, старясь один за целый музыкальный коллектив. В своей компании можно петь разные, вроде «Дуся-Агрегат» или «Ёлки-палки», но тут перебарщивать не стоит. Тут военные, сначала спел «За тебя Родина-Мать», за ним последовала «Там, за туманами». «Орлята учатся летать», «Улочки московские», «Полустаночки», «Ребята с нашего двора» и «Не губите мужики». На этом всё, последнюю песню я действительно еле вытянул, уже хрипел, поэтому мне помогли слезть, высота с мой рост, ну и общение пошло. Слушатели не очень довольны были, что так быстро импровизированный концерт закончился, но особо не ворчали, понимали ситуацию. А песни зашли, да ещё как. Узнал, что ещё несколько командиров на Воронеж двигаются, можно вместе ехать, мы и стали вместе держатся, общаться. Я водички попил, а потом и коньячку хлопнул, распили бутылочку французского на шестерых. Я ещё и отпраздновал День Победы моего мира. До сих пор потряхивает от осознания, что я сам участвую в этой войне и в этих событиях. Так до прибытия эшелона, и дождались. Кстати, нас раньше отправили к вагонам. Три купейных вагона и две теплушки, в последние бойцы из выздоравливающих грузились, из госпиталей, командиров по купе. Там проводницы бегали, видывали всё что нужно, мне тоже выдали, да сияя улыбками. Лицом я был известным. Эти пять вагонов к эшелону с грузовиками, были «газоны», и присоединили. Так что эшелон вскоре двинул дальше. Там уже и темнеть начало, а мы столы накрывали, есть все хотели, вот кто что припас, и доставил. Моей палке колбасы, буханке хлеба и двум банкам с готовым фаршем, обрадовались многие, так что нарезали.
Честно скажу, я бы по Москве погулял, сала купил, ещё разных деревенских вкусностей. Цены высоки, матушка бывала, но вполне ничего. Сам не мог, но матушку подрядил, та приобрела десять кило солёного сала, как я и хотел, свежий, недавний засол, да с чесноком. Копчёного пять кило. Ну и огурцов солёных и мочёных яблок. Это всё, к сожалению. Я и сам с ней немалым делился, полведра яблок тоже дал, те что из Берлина, шоколад, какао и чай. Да всем делился, у них там на всё дефицит, так что матушка более чем довольная укатила к себе. Очень огорчена была, что не услышит моё выступление, но по мне так хорошо, что не слышала. Недолго матушка у меня была, но на кухне, там дровяная печь, я купил запас дров, наготовила немало. Я попросил её готовить на шестерых. На нас двоих и ещё четверых. И вот то что оставалось, прибирал. Вечерами, когда возвращался. Так что у меня готовой еды на неделю на одного. Причём вкусной и домашней, разнообразной. Однако также матушка была мастерицей по пирогам. Не пирожкам уточню. Она мне за эти дни успела напечь восемнадцать пирогов. А что, на квартире та пусть время на походы по рынкам тратила, покупки разные, квартиру обставляла, но вот восемнадцать пирогов испечь умудрилась. Десять с яблоками, я ей свежие дал. Потом три рыбных, два с фаршем и колбасой. Никогда до этого не пробовал с колбасой, а вкусно оказалось. Три других пирога, это полноценные «курники». Так что вроде на рынке и не был, а всё что нужно имею. Ничего острого, что требуется срочно купить, такого нет. Всё имею.
Да, девчат набрал, ух я в предвкушении, жаль из-за охраны уединится невозможно, так что дальше уже сам. Эшелон покинул Москву, охрана осталась, дальше на мой страх и риск, чему я к слову вполне даже доволен. Да, стоит описать что пока я песни пел, ждал сигнала к посадке и вот мы покидали столицу, то с помощью сканера наблюдал за тем, что вокруг происходит. И надо сказать впечатлений хапнул немало. Судоплатов был прав, ещё группы работали. Тихо и незаметно, полсотни сотрудников НКВД, работало у нашего вокзала. Они две группы взяли. ДВЕ! Как они их вычислили, не знаю, мне-то со сканером было тяжело, но смогли. Я сам не сразу понял, что группа не одна, а две, и действуют автономно друг от друга. Потом понял, часть агентов немцев те ранее вычислили и как они начали стягиваться к вокзалу, в отчаянье, отбуду искать меня долго придётся, видимо в толпе под шумок сунул нож в печень, и никто сразу и не поймёт. А тут их опера вычислили, других определили, и взяли. Тихо и аккуратно, вырубали, делали вид что пьяных выносят, все те по гражданке были, и аккуратно паковали. Некоторых уже в машинах колоть начинали. Вот такие дела. Однако, что было в Москве в столице и останется, а у меня ожидаются новые приключения. Я на это надеюсь. Как видите, событий вокруг меня хватало. Удивило, что агенты от немцев на такой пошли шаг, чтобы на вокзале перехватить, кстати откуда узнали на каком? Я в эфире не говорил, но те сделали попытку, и она провалилась. Это радует.
Дальше мы отбыли ко сну. Кто как, я форму снял, на плечиках повесил, она у меня одна, запасной нет, парадная. Полевую в части получу. Вот так лёг на верхней полке, на нижней двое подполковников, артиллерист и лётчик, и вскоре отбыл ко сну.
Надо сказать, этот двухдневный путь на эшелоне с техникой, мне не особо понравился. На знаменитость приходили посмотреть из других вагонов, меня пытались споить. С лекарским амулетом под рукой это невозможно, раньше ложились под стол. Это кстати принесло мне немалый авторитет. Просили сыграть, но играл и пел мало, мол, связки перетрудил, надорву. Принесли гитару, мол, на гитаре можешь также быстро научиться? Милые, мои знания от профессионального музыканта. Что он знал, знаю я. Аккордеон его главный инструмента в группе, но он мог заменить гитариста, главишника, неплохо и на барабанах играл. Так что я выиграл время, стал наигрывать, заодно пальцы тренируя. Потёртости убирал амулетом. День потратил. Меня старались не отвлекать, мол, творит. На второй день, к вечеру, за час до прибытия, в купе набилось народу. Из лётчиков. Так я и сообщил, что две песни придумал про лётчиков. Тут в поезде это сделал, и сыграл, напевая рубленными фразами, под Высоцкого, «Я Як-истребитель» и «Их восемь – нас двое». Надо сказать, песни имели оглушительный успех, меня там чуть на руках не носили, все плечи обхлопали, да обнимали. Просили записать слова и ноты. Нот не знаю. Нет, знаю конечно, но официально не знаю, а слова записал. Спасло то, что прибыли, эшелон входил на территорию Воронежа. Как раз темнеть начинало.
Вот так с вещмешком за спиной, чемоданом и чехлом с аккордеоном в руках, я и покинул вагон одним из последних. Нас уже отцепили, а эшелон дальше гоняли, у эстакад, сгоняли грузовика. Были «полуторки», с одним мостом и шесть с двумя. У комендатуры, она рядом, показали куда идти, дождавшись своей очереди, я выяснил куда мне. А мне нужно в штаб Брянского фронта, и он не в Воронеже. Батальон прямого подчинения штаба фронта, так что сначала туда, хотя направление прямое. Понятно, что им усилят какую часть, где это потребуется, но это когда ещё будет? Пока подчинения штабным фронта. И да, в пути я выяснил что это за отдельный батальон, один из командиров, старший интендант тот, в звании майора, помогал комплектовать. На танках «Т-60» служба идёт, те вооружены пушками в двадцать миллиметров, но часть имеет крупнокалиберные пулемёты «ДШК». Чуть не треть. В роте шестнадцать танков. По пять у трёх взводов и один ротный. В батальоне сорок танков. А он двух ротного состава, плюс взвод управления, ещё пять, в разведвзводе два, и командира батальона машина, вот и набирается сорок единиц. Батарея зенитная из четырёх пулемётных счетверённых установок «Максима», ремонтный взвод, санитарный, хозвзвод, взвод управления, он же штаб, взвод автоматчиков и автовзвод. Вот и всё что входило в штат батальона. И их постоянно меняли, так что неизвестно, что изымут и добавят. Да, ночевать в казарме при комендатуре я не захотел, пусть до места дислокации батальона километров пятнадцать, ничего себе окраины, но велел вызвать дежурного по батальону, там связь имелась, и прислать за мной машину, с охраной. Так что через два часа меня забрала штабная «полуторка», с пятью автоматчиками в кузове, и я уехал к батальону. Там устроюсь и высплюсь, а завтра, двенадцатого мая, уже знакомиться с командирами, получать довольствие, форму. И только потом в штаб фронта. До него почти сто километров.
Утром я встал со всеми, была побудка. Батальон стоял летним лагерем. Не в городе или в какой казарме, а стройный ряд палаток, укрытых понятно, от воздушных разведчиков. Техника также укрыта, и замаскирована. Батальон новый. Бойцы повоевавшие, но само подразделение всего месяц как существует. Обычно лёгкими машинами пополняют те батальоны и полки, где есть средние, даже тяжёлые танки. У нас же уникальное подразделение, машины одного типа. Единственное на весь фронт. Техника новая, обкатку проходит, но тренировали ребят серьёзно, комбат опытным был, по сути батальон готов, хоть сейчас в бой, но пока держали в резерве. Вот так познакомившись с командирами и бойцами, личный состав батальона выстроил начальник штаба, тоже капитан. С ними принял пищу. Каша была пшеничная. Вот так принимая пищу, раздумывал. Приняли меня нормально, о том, что четырёх вражеских генералов взял в плен, да к своим доставил, во всех газетах писали. До этого вражеские генералы в плен не попадали. А вот про радио и песни не знали, глушь, не дошло пока, хотя чую это ненадолго. С командирами познакомился, начальник штаба капитан Ободзинский. Комиссар, старший политрук Петров, Яков Самуилович. Настоящий русский, как видно. Зам по тылу, старший лейтенант Маринин. Это основной состав командования батальона, ну и я, командир. Куда делся прошлый командир, мне подробно описал шофёр «полуторки», пока вчера ночью ехали к летнему лагерю батальона. Наводящими вопросами быстро всё выяснил. Дело-то непростое.
Тут опишу подробнее. Под трибунал тот попал. За убийство двух женщин, да насилие над одной. Это не немки были, наши. Просто тот завёл любовницу, а та решила его к рукам прибрать, известила его при очередной встрече, что сообщит жене об их связи, ну тот в порыве чувств и пристрелил её, и случайную свидетельницу. А сдал того шофёр, что помогал тела прятать. Его кстати перевели, тут житья не давали, комбата уважали. Вот такая трагедия. Впрочем, я считаю правильно комбата судили, поделом ему. История широкой известности не получила, придержали слухи, но информацию, как свой, получил. Вот такие дела. Начштабу уже сообщил что мне в штаб фронта нужно, и довольствие получить. Меня уже оформили, так что зампотылу получит всё что нужно со складов, и привезёт, мерки сняли, а мне выделили туже «полуторку», она разъездная, шесть бойцов с сержантом, и покатил в нужную сторону. Куда ехать, шофёр знал, возил туда не раз командиров и бывшего комбата. Три часа в дороге, но добрались, к обеду как раз, одиннадцатый час шёл. Дальше меня уже в штабе оформили, бумаги выдали, ну и решил комфронта пообщаться, генерал-лейтенант Голиков, пригласил к себе через дежурного. Я как раз закончил, думал обратно двинем, где встанем, сухпаёк достанем, взяли в дорогу, и пообедаем. А тут вот остановили.
– Так вот ты каков, Райнов? – с интересом обойдя меня по кругу, я по стройке смирно стоял, сказал генерал.
В кабинете кроме нас ещё один генерал был, он явно от Политуправления, и два полковника. Комфронта вопроса не задал, просто изучал меня, поэтому молчал, а потом засыпали вопросами, что и как было, как из плена бежал. Да, мы похоже тут до вечера застряли. Стол накрыли, пообедали все вместе. Насчёт бойцов сказал, их покормили с котлов штаба. И действительно до в вечера общались. Баян принесли, я с десяток песен спел. Уже все раздобрели, я пару флаконов коньяка выставил, так что генерал, пуская дымные колечки в потолок, спросил:
– Назначение твоё конечно спорное. Но изменять не буду, раз Москва так решила. Сам-то что думаешь?
Мы уже нормально общались, на ты не перешли, но вполне тёпленькие были.
– А что там уметь? Я в фильмах видел. Поле, валун рядом. Надо поставить ногу на валун, облокотившись о неё. Руку вот так козырьком сделать, и пафосно смотреть вдаль, имея уверенный вид. Главное, чтобы сзади плащ красиво развивался, обязательно красный, а в ногах две красивые полуодетые девицы восторженно на меня смотрят.
Посмеялись конечно, шутка зашла, но в принципе отеческих наставлений получить успел немало. Сам тоже пару интересных идей озвучил.
– Что мой батальон? Это не подразделение прорыва, там тяжи и средние танки нужны. Мои машины для глубоких прорывов в тыл противника. Разорения их тылов, штабов и остального. Налёты на аэродромы. Захват и удержание мостов. Не зря их немцы «саранчой» прозвали. Они действительно очень шустрые. Пушки конечно слабоваты, но если запустить мой батальон в тыл, это хана тылам немцев. Тем более если иметь разведданные, где находятся вкусные цели. Пока информация о прорыве только расходиться, мы уже на месте и бьём неожидающего этого противника. Я именно так вижу применение машин моего батальона. А вот штурмовать окопы противника, пробивать брешь в обороне, для них смерть. Конечно усиливать стрелковые подразделения нужно, но не бронёй подобного типа. Если танков нет, катить в передовых порядках «сорокапятки» и расстреливать все точки, что проявляют себя, прямой наводкой. Также с миномётами.
Надо сказать, неплохо пообщались, так что двинул обратно за час до наступления темноты. И ведь генералы занятые люди, пусть фронт стоит в обороне, наступательных операций не ведёт, но всё равно часто заглядывали командиры, держали тех в курсе дел, получая одобрение тому или иному докладу. Так что работа шла, это было видно. Главное генералы познакомились со мной, а я с ними. Вроде неплохо всё вышло. Вернувшись, я получил всё что нужно, и началась учёба. Обучался не только личный состав, нечего им без дела сидеть, но и меня учили. Я, например, освоился в танке комбата. Мой танк с пушкой двадцать миллиметров «ШВАКТ». Там в экипаже лишь младший сержант Третьяков, мой мехвод. Машина имела экипаж всего из двух человек. Ничего, привыкал. Время шло, нас не трогали, месяц пролетел как не было. В совсем рядом проходила Харьковская катастрофа. Там тоже окружили немало армий, вырвались единицы, и немцы, перемолов их, рвались к Сталинграду. А это Кавказ и нефть. Почему нас не трогают, не знаю, хотя бои идут серьёзные. Всё изменилось шестнадцатого июня. Ближе к обеду, мы уже поели с нашей единственной полевой кухни, прибыл посыльный, целый капитан, из штаба фронта, с приказами. Первый, нас выводят из одного фронта, и переводят в другой, в состав Юго-Западного фронта. Второй, уже мне, немедленно выдвигаться и усилить своим батальоном Семьдесят Шестую стрелковую дивизию Двадцать Первой армии, что стоит в обороне у Волчанска. Там ожидается прорыв. Меня конечно подивило это, трёхсоткилометровый марш предстоит, но быстро поднялась суматоха.
Да уж, бойцы рвались в бой, рядом идут ожесточённые бои, наши в западню попали у Харькова, а мы сидим и непонятно что высиживаем. Это многих удивляло. Вот и до нас очередь дошла. Штабные командиры определяли маршрут следования, формировали колонну, уже отправили вперёд разведчиков, усилив одной зенитной установкой, и через час, батальон был готов, и покинул летний лагерь. Всё свернули и забрали, палатки тоже. Машин едва охватило, даже автоматчиков на броню сажали, чтобы место для грузов выиграть. Вот так и двинули. Во главе колонны мой танк, четыре бойца десанта. Пыли уйма, небо открытое. Ни облачка. Палит так, что кажется свариться можно, но мы направились к Волчанску. Сидя в открытом люке, на мне только нательное бельё и синий комбинезон с шлемофоном, у остальных танкистов также, и поглядывая по сторонам, прикидывал что нас ждёт дальше. Ещё и движемся днём. На радость вражеским стервятникам. Правда, до линии фронта далековато, но стемнеет, когда мы по сути прибудем на место. Скорость движения колонны сорок километров в час, удаётся выдерживать, хотя такие марши всем личным составом и техникой проходят впервые. Так вот, за прошедший месяц меня немного подтянули командиры, что радует, освоился, в танке уже знаю, что делать. Со связью на ты. В моей машине, командиров рот, взводов и в машинах взвода разведчиков, стоят обычные танковые радиостанции и переговорные устройства на два абонента. Через шлемофоны общаться, правда там сейчас такой треск в наушниках, ничего не слышно, остальные машины не радиофицированы и если общаются, то через флажковые семафоры. Хотя молодцы, что для командиров подразделений бронемашины с рациями добыли. Управлять легче.
Что ещё сказать? С девчатами давно на ты, у меня отдельная палатка, и не раз засветил их, но я парень холостой, конечно внушения получал от комиссара, но и только. Я вообще ночами не сплю один. Качается хранилище, накачалось на триста сорок килограмм на момент, когда батальон двинул в путь. Я прихватил из того что оставляли, два цинка с патронами к винтовке «Мосина», сто снарядов к пушке моего танка и четыре канистры с бензином по десять литров. Это всё что ушло. Сам сильно не тратил запасы. А это что взял, расходники, быстро потрачу. Так что, как место копиться для самолёта, так и продолжает копиться. Уже тонна и двести восемьдесят килограмм общий объём. Девчатам делал мелкие подарки и отлично проводил с ними время. Правда, когда отдыхал, но выделено время на отдых было край как мало, как я считал. Так дел полно. Тут нет такого, отдал приказ и отдыхаешь, лёжа на диване. Постоянно на ногах. Зато всю внутреннюю кухню узнал и разобрался. В принципе, это всё что за месяц произошло. Мы на удивление благополучно добрались до позиций нужной дивизии, по пути нарезали веток, рощу проезжали, маскировали ею технику как могли, на подвижные кусты теперь похожи были. Нас встретили, указали место где батальон разместить, тут неплохой лесной массив, до передовой шесть километров, две танковых дивизий спрятать можно, не то что наш батальон. Рядом трасса на Белгород, ожидается что немцы тут рванут дальше. Оставил всё на начштаба, он командует, а сам с посыльным в штаб дивизии. Он всего в километре от батальона находился, пешком пробежался, с удовольствием ноги размял.
С комдивом нормально пообщались, тот уже знал кем его усиливают, какие танки. Не сказать, что доволен целым батальоном лёгких, но пообщались, меня он сразу узнал, и начали обговаривать совместные действия. Это час заняло, а потом вернулся в расположение, бойцы там ещё землянки рыли, место близко к противнику, палатки ставить опасно, так что правильно начштаба отдал приказ. Я ему передал, что там в штабе дивизии и как, с утра сам посетит, ну и стали устраиваться на ночёвку. За не полный день марш в триста километров, это сильно. А дорога свободна, стоять особо не пришлось, вот и добрались. Техника новая поломок не было. А то, что было, быстро решали на месте. Вот такие дела.
***
Следующие две недели так и стояли на месте. Рыли капониры для танков и тщательно маскировали, если немцы по этой трассе пойдут, мы им в борта бить будем. Немцы пробовали на зуб оборону дивизии, но наши сами отбивались, мы резерв комдива, но пока не было нужды в нас. Так что несли службу, соблюдали маскировку. Я сканером трижды выявлял разведгруппы в тылу дивизии, их уничтожали. Отлично шло, сто сорок кило накачаюсь ещё у хранилища, когда утром тридцатого июня, связной командир, адъютант батальона, лейтенант Зверев, спешно и бегом вернувшийся, не сообщил:
– Командир, пустые землянки. Нет там штаба дивизии. Вообще никого нет, всё пусто.
Я тут же незаметно достал амулет сканера и изучил что вокруг происходит. Дивизии явно снялась, и больше десяти часов назад, что и сообщил собирающимся вокруг меня командирам:
– Похоже ночью ушли, то-то вчера у соседей так грохотало. Я не уверен, но кажется о нас забыли.
– А что делать будем? – спросил начштаба, в голосе у того явно растерянность звучала. – Нагонять?
– Вот ещё. Бросили нас так бросили, скорее всего линию фронта выправляют. Воспользуемся представленным шансом. Дорога на Белград открыта, скоро по трассе, которую дивизия и мы должны защищать, пойдут колонны вражеских войск. Сейчас те ведут разведку, убедятся, что наши ушли, и двинут, а мы уж больно хорошие позиции устроили. Поэтому, пока немцев нет, всю технику в капониры, разобрать цели, полная маскировка, чтобы не выдать место засады. Пусть разведчики пробегутся поправят, чтобы идеально было. Побьём и уйдём. Комиссар, командуй.
Я же отошёл с начштаба, и велел брать все тылы, по узкой лесной дороге увезти тылы батальона в сторону, подальше. Мы тут всё разведали, разбираема что и как. Как немцев нашинкуем, я батальон туда же выведу. А ночью идём на прорыв. Правда, уточнять, что уходить будем как раз в тыл к противнику, а не нагонять своих, не стал. Ни к чему это знать. Определили куда тылы выводить, это в пяти километрах от нашей стоянки, там густой хвойный лес, скроет от взора сверху, ну а сам бегом к позициям. Мою машину туда тоже перегнали, в капонире, сейчас свежими ветками маскируют, бойцы взвода автоматчиков в окопах располагались. На почти километр позиции засады, их было маловато. Да и танков едва хватало. Тут ещё стрелковый батальон с нами должен был быть, но как видите, придётся без него. Я так и сообщал бойцам и командирам, пробежавшись по позициям, приободрив, главное нанести как можно больше потерь вражеским силам, но не дать побить себя. Нужно видеть куда стреляешь. Успевали, едва-едва, но успели, сканер показал, как появились немцы. Пехотные подразделения настороженно шли по обочинам дороги, впереди сапёры, проверяли. Надеюсь маскировка у нас хорошая, и нас не обнаружат, всё же до обочины метров пятьдесят, а где и тридцать. Всё, ждём. Ну а пока ожидание длилось, я размышлял, сидя на месте командира в башне своего танка. Эти две недели отлично прошли. Хранилище качалось, бойцам заданий хватало, сколько они тут земли перерыли, не передать. И ведь часть относили в стороны, другую маскировали срезанным дёрном, хорошие позиции. Ободзинский расстарался, он в фортификации дока. Так я сканером обнаружил на дне местной речки Нежеголь, она всего в километре от стоянки батальона протекала, два утопленных советских танка. Скорее всего с осени сорок первого, когда тут ожесточённые бои шли, немцы Волчанск взяли, потом наши через месяц отбили обратно. Сейчас снова взяли.
Обе машины явно из одного подразделения, затопили с сознательно. Это были такни «БТ-7». Почти комплектные, пулемётов не хватает и снарядов нет. Мы с командиром ремвзвода быстро нашли возможность вытащить их. Тот трактор арендовал у артиллеристов, пригнал тягач с тросами и за пять дней оба танка вытащили. Бойцы на всё лето накупались. К сожалению, таких находок вблизи больше не было, но я и этому рад. Дальше приводили их в порядок, запчасти зампотылу находил, снарядили и оснастили. Даже люди в экипажи с пополнением прибыли. Сейчас обе машины в штате взвода управления, командует ими наш комиссар. Одной он, другой старшина Величко, он ранее на таких воевал. Оба танка тоже участвую в засаде. Почти в центре их позиции. Да в принципе всё, все делом заняты были эти две недели, не присядешь. Однако эти два вытащенных из реки танка, а затонули хорошо, башни не видно, наш единственный серьёзный калибр. Я даже дышал через раз пока немцы, тут две роты было, проходили мимо. Молодцы бойцы, хорошо поработали, не обнаружили нас. Ну так две недели на это было нужно, в «дзотах», в трёх из двенадцати, бойцы с ручными пулемётами были. Мой выстрел первый, я же наблюдал за показаниями сканера. Даже жаль, что он всего на два километра, самые мощные на четыре брали, но у этого опция поиска золота и другого, что внесёшь в поисковую базу. Так что я был согласен с выбором тех, кто комплектовал моё хранилище. Однако наконец немцы густыми колоннами пошли по трассе. К сожалению, танков или другой брони не было, шла явно пехотная дивизия Вермахта. Повозки и телеги, особо и грузовиков не видно, кроме штабной колонны.
Убедившись, что те вошли в зону поражения всего батальона, я прицелился, и ударил из пушки по густым цепям пехотных подразделений. Штабная колонна попала на зуб бойцам чуть дальше. Не дошли до меня.
– Фарш, – пробормотал я, продолжая работать пушкой, короткими очередями разнося немцев.
Сканер показывал и попытки бежать, и укрыться, пресекал. Иногда спаренным с пушкой «ДТ» работал. Но редко. Пушкой по групповым целям работал. И надо сказать очень качественно, завалы тел и их деталей у моей позиции было больше всего. Наконец лента закончилась, это сигнал мехводу, и танк скидывая с себя маскировку выполз из капонира задним ходом. Я уже сообщил по рации, что работаем по плану «Б». И добив диск «ДТ», стал перезаряжать пушку. А мы па колее, свежие колеи, утром только проехали, стали уходить, маневрируя среди деревьев. Командир взвода автоматчиков замыкающий на танке комиссара, тот следил чтобы никто не отстал. Так и ушли, по следам наших тылов, нагоняя их. План «А», бьём технику, выходим и расходясь в обе стороны добиваем что уцелело, потом нагоняем тылы. План «Б», уходим, без добивания. Там пехота, мы её конечно здорово проредили, но и скрылось в лесах за деверьями не мало, а я не желал терять технику и своих людей. Немцы солдаты серьёзные, оправились от неожиданности и могут смертельно удивить. Так и нагнали своих. Только на лесной дороге засаду поставили из одного взвода. Вряд ли немцы за нами пойдут, но на всякий случай. Общий итог. После расспросов, трое ранены, медики ими занимались, одна операция шла, и один автоматчик убит, словил пулю в голову. Первая потеря наша, внесли в журнал боевых действий, и даже похоронили, тело вывезли. Думаете дальше пошли? Нет, мы ждём темноты. Припасов у нас на двое суток, зампотылу недавно доставил, так что по батальону отбой, усиленные посты выставлены, но отбой. Ночью немало поездить предстоит. Технику проверили, заправили, боезапасом пополнили, как раз обед, приняли его и всем спать, кроме охраны. Вот такие дела. А кухня ещё нужна, у меня личного состава на двести бойцов, а кухня на сто пятьдесят рассчитана. Два раза готовить приходиться.
Жаль у амулета сканера не было опции охраны, у некоторых они были, чтобы если бы кто пересёк её, это было бы известно. Придётся своими силами выставлять охрану. Бойцам взвода, что в засаде оставил, там ещё отделение автоматчиков с сержантом, пищу в термосах относили. Разведчики шарились по лесу вокруг, если немцы двинут следом за нами, даже если разведку вышлют, они предупредят, остальным отбой. Да и начнут искать, я думаю используют для этого авиацию. То, что тут танки, пусть и лёгкие, понять должны, а это сила, с которой нужно считаться. Да, время подъёма объявил в восемь вечера. Как раз хватит подготовиться и двинуть дальше. Что по побитым немцам. Конечно посчитать не мог, но если на глазок, они там одними убитыми потеряли с восемь сотен. После пушек и крупнокалиберных пулемётов раненых особо не бывает, а били в упор.
Подняли вовремя. Пока бегали бойцы к берегу речки, мы и встали метрах в двухстах от неё, сам ходил умыться и искупаться, пока завтракали, время и прошло, темнело. Вот так забрав заслон, выстроившись в колонну, разведчики впереди, тут я командовал. Основной колонной начштаба, там впереди шёл комиссар со своими танками. А я впереди, в дозоре. По батальону стоит радиомолчание, строго настрого приказал.
Вот так сидя в открытом люке, со мной три бойца разведвзвода, мы и двигались по малоезженой дороге, иногда еловые лапы чуть не смахивали бойцов с брони, тут было так тесно. Ещё бы, дорога деревенских, тут на телегах разве что ездили. Но почва нашу технику держала, шли уверенно, шумя движкам и гусеницами. Грузовики, у нас их почти три десятка, тоже двигались уверенно. До выезда на укатанную дорогу, немцы проложили в прошлом году, потом наши использовали, для снабжения, осталось метров сто, когда меня остановили, подсвечивая фонариком, тут бойцы ожидали, они днём разведку вели. Сообщили что немцы дальше у деревни стоят, а сама дорога пуста. Так что подобрал пятерых разведчиков, они тут пешком были, ко мне на броню залезли, бойцы потеснились, повернуть я приказал мехводу не направо, в сторону наших, куда те откатывались, а налево, в сторону Харькова. И вот пока колонна выбиралась и выстраивалась, мы двинули по более широкой укатанной дороге, стоит и описать что я решил сделать, используя тот шанс, что выпадает крайне редко, не скажу, что раз в жизни, но редко точно. Всё просто, я веду батальон на Харьков, немцы сейчас наших гонят, тут войск конечно тоже хватает, но я надеюсь проскочить ночью. За эту, или следующую. В Харькове почти сто тысяч пленных, последствия Харьковской мясорубки, наших, в нескольких лагерях. Выясню где, ударю одновременно и освобожу, вооружив за счёт немцев, там должны быть склады. Для Вермахта это будет чёрный день, сколько высоко мотивированных бойцов, кипящих жаждой мести. А сам дальше буду работать по тылам, особенно аэродромам, отвлекать внимание на себя. Основной план пока добраться незаметно до Харькова, под видом колонны немецких войск, и освободить пленных. Об остальном пока не думал. Да я не думаю, что и первый план выполню. Увидим по факту.
Кстати, мы километра два прошли, и я остановил колонну. Один из разведчиков пробежался. Передал всем мой приказ, включить фары, делать вид что мы немцы и по своему тылу двигаемся. Думаю, многие командиры уже начали соображать, понимая, что происходит, а мой приказ только подтвердил их догадки, что мы уходим глубже к немцам в тыл, для какого-то дела. А вот какого, узнают уже когда до Харькова доберёмся. Он тут рядом. На удивление, не смотря на большое количество армейских частей Вермахта и СС, мы спокойно приезжали мимо, пусть в большинстве это тыловые части, и артиллерия, но бить их, это поднять шум и показать где мы. Мне этого не надо. Как парни держались, видя костры в стороне, силуэты техники и орудий, полевые лагеря, не знаю, но я сдержался с трудом. Один раз полицаи встретились, в смысле дорожная полиция. Фельджандармы. По бляхам на груди узнал. Мы к ним подъезжали, а те забеспокоились. Я старшему разведчику крикнул на ухо, одного взять живым, остальных в ножи. Подкатили к ним уверенно и встали, бойцы ссыпались с брони, сзади колонна подходила. Приглушённо хлопнул один выстрел из пистолета, и всё, даже раненых нет, стрелял сержант, двоих ножами и одного взяли. Пока трофеи паковали, форму с тел снимали, мотоцикл с коляской уже новый экипаж осваивал, впереди поедет, оружие и всё что при них было, я изучал карту, что была при старшем, и допрашивал выжившего. Что нужно узнал быстро, те в теме. Тут меня комиссар и начштаба нашли, хотя я уже собирался отдать приказ продолжить движении. За их спинами мелькал особист, младший политрук Лазарев, он у нас новенький, неделю как назначили. Пока присматривались друг к другу. А что, десять минут постояли, до ветру сбегали, можно дальше. Скорость движения сорок километров в час. Даже раненые выдерживали. А тут задержка.